Здравствуй, Харука.

  Извини, я немного опоздал. Пришлось задержаться – пробки… Но ты ведь не обиделась, я знаю. Правда? Смотри, что я тебе принёс. Нравится? Это кипарис. Уверен, ты знаешь язык цветов. И поняла, что я хотел сказать... Нет, это правда. Зачем мне тебя обманывать? Ты же сразу прочитаешь всё, что на душе у человека. Хотя бы по глазам.

  Только не грусти. Ты меня достаточно знаешь. Всё нормально. Поверь мне.

  Позволь, я примощусь рядом с тобой. Спасибо.

  Как тебе сегодняшний день? Видела кого-нибудь из знакомых? Знаю, видела. На руле твоего мотоцикла лежит букет. Совсем свежий. Что это за цветы? Я раньше не встречал таких. Но они очень идут тебе. И по настроению, и по цвету… Позволишь мне украсить тебе волосы каким-нибудь из этих цветков? Синий цвет очень идёт блондинкам. Или нет, не надо. Ты красива и без этого. Тебе никогда не были нужны украшения. Нет, ты что, я не льщу тебе. Я сам не люблю льстецов. Но я же знаю. Ни в одном из своих самых красивых нарядов ты никогда не могла быть так же красива, как в гоночном комбинезоне. Хотя бы в этом, который сейчас на тебе. Он тебе очень идёт. У тебя очень красивая фигура. Правда, мне нравится.

  Я сегодня видел Камеду. У него дела – как нельзя лучше. Ему поступило ещё пять заказов. Пять, представляешь? Он при мне взялся за очередную машину. Говорит, только увидел, с ходу понял, какие нужно внести изменения, чтобы усовершенствовать модель. Ты же, скорее всего, знаешь, он у нас теперь автомобильный гений. Держу пари, вскоре все гонки станут мёртвыми. Все машины будут приходить к финишу одновременно, потому что каждая пройдёт через его руки… Он, кстати, очень по тебе скучает. Говорит, единственное, о чём теперь жалеет, так это о том, что слишком редко удаётся вырываться к тебе. Спрашивал, как ты тут, привет тебе передавал. Он и со мной-то разговаривал, сунув голову в капот. Времени свободного у него совсем нет.

  Народ тоже о тебе спрашивает. Тацуо, кстати, недавно забрал на трек обоих твоих коней. И «Феррари», и «Кавасаки». Делает из них конфетки. Ну, как зачем? Неужели не знаешь? Даже не догадываешься? Ну, ты меня разочаровала. Шучу, шучу. Подожди немножко, скоро всё узнаешь сама. Тацуо тоже собирался тебя навестить, сегодня или завтра, вот пусть он тебе всё и рассказывает. Нет, почему, не только он. Ещё кое-кто хочет прийти сюда. Ты что, думаешь, ты теперь никому не нужна? Зря думаешь...

  Про жизнь, говоришь? Что жизнь… Жизнь как всегда. Тренировка, гонка, сон. Сон, тренировка, гонка. Всё как обычно. Места? Ну, как… Первые пока. Только, знаешь, скучно стало. Без тебя. Банал один. Тускло, серо. Всё, как всегда. Для души мало что осталось. С тобой было лучше. Интересней. Необычней. Даже чище как-то. А сейчас, поверишь, иногда даже на мотоцикл садиться не хочется. Как подумаешь о том, куда едешь… У нас ведь некоторые радуются тому, что с тобой случилось. Серьёзно. Да-да. Ты, думаю, догадываешься, кто. Я этих людей уже видеть не могу. Сразу хочется в морду дать, извини за выражение, как следует дать... Ничего, им потом всё окупится. Сполна.

  Ты не замёрзла? Мотоцикл ведь стоит в тени. И солнце, как назло, за тучку зашло. Хочешь, куртку дам? Мне-то всё равно… Ну, хорошо. Как желаешь.

  Что ты говоришь? Нет, нет, не волнуйся. За меня не переживай. Я это дело не брошу. Я уже давно прикипел ко всем этим трассам, и вряд ли меня что-нибудь от них оторвёт. Тем более что мне неплохая карьера светит… Да я и без карьеры не отступился бы. Так что всё в норме. Мало ли что на земле происходит. Жить-то надо. Вот и живём.

  Чёрт! Совсем забыл! Ты меня сейчас съешь. Я тебе ещё кое-что принёс. Вот, смотри. Отгадай, от кого это. Правильно, Камеда. Эх, я дурень, рассказывал тебе про него и не вспомнил про презент. Так бы с собой и утащил, эх, дурак… Что? Да, янтарь. Честное слово, не знаю, где он такое добыл. Когда увидел, сам обалдел. Ты знаешь что? Ты на солнце сквозь неё посмотри. Вот тут, где у неё глаз. Ну? Как? Вот. Любуйся на здоровье. Такие вещи только тебе и дарить. Их больше никто не достоин.

  О. Солнышко выглянуло. Сейчас прямо на нас засветит… Здесь место такое хорошее. Тихо. Птицы щебечут. Деревья вокруг, воздух свежий, не то что в городе. И людей поблизости нет. Редко где такое найдёшь. Тебе прямо повезло. Сидишь вот так, отдыхаешь. Хорошо. Была бы у меня возможность, каждый день приходил бы сюда.

  Только тебе, наверно, иногда очень одиноко здесь. Особенно по вечерам. Ведь вечером все сидят дома, пьют чай и смотрят телевизор. А ты здесь. Совсем одна. Бывает ведь такое?.. Понятно.

  Ты читала Ремарка? Я тоже. Совсем недавно. Просто, знаешь, как-то в руки попалось… Помнишь, он писал: порядочный человек всегда становится меланхоличным, когда наступает вечер. Потому что это час теней. Час одиночества. Но когда одиночество никто не может развеять, меланхолия превращается в отчаяние… Я когда прочитал это, тут же вспомнил о тебе. Не знаю, почему. У тебя ещё в детстве, когда ты только пришла в клуб, были такие глаза… Странные. Тоскующие, что ли. И очень красивые. Нет, вряд ли это видел кто-то ещё. Я даже не знаю, когда я и сам пригляделся к ним. Я вообще очень долго старался тебя не замечать. Дураком был… Шёл за остальными. Хотя мне иногда очень хотелось с тобой поговорить. Я знал, что будет лучше, если мы с тобой… ну… хотя бы познакомимся по-настоящему. Но не подходил.

  Зато вот сейчас начал с тобой общаться…

  Извини. Говорю тебе обо всём этом, а сам прихожу… раз в год. Нет, не говори так. Занятость – это всё-таки не оправдание. Теперь, пока я здесь, постараюсь приходить почаще. И лучше вечером. О! Завтра. Жди меня завтра часов в пять. Или, может, в полшестого. Договорились? Всё. Приду.

  Смотри, какое облако интересное. Что? И правда, на мотоцикл похоже. Что с тобой? Грустишь? Не грусти. Всё в порядке. Всё ещё вернётся.

  А я вчера никак не мог заснуть. Я сам не знаю, почему. Я думал… Знаешь, чего я боюсь больше всего? Боюсь приехать однажды и не увидеть тебя здесь. Ты ведь сейчас совсем беззащитная. Любой может прийти сюда, якобы навестить тебя, и начать издеваться над тобой. Хотя бы те, о ком я тебе говорил… кто рад тому, что ты убралась с их дороги. Или подобные им. И никто не услышит твоих криков. Я боюсь этого, Харука… Ладно. Не будем о грустном.

  Кстати. Вчера вышел новый номер «Мотомира». Я хотел принести и забыл. Вот же пень... Там тоже про тебя. Твой портрет. Помнишь, тебя приглашали на фотосъёмку? Одна из тех фотографий помещена прямо на обложке. А фотографий там много. И все такие красивые… И написано очень хорошо. Я принесу тебе завтра.   

  Знаешь… Я уже давно хотел тебе сказать, только не мог… Наверно, тот человек тебя очень хорошо знал и любил. Раз сделал такую статую. Ты… Ты совсем, как живая. Может, тебе неприятно… Но ты такая красивая сейчас. Конечно, не такая, как была при жизни, но тоже – очень… Вся белая. Чистая. Сверкающая. Даже волосы у тебя золотые. Как и прежде. Вот только глаза… Глаза у тебя были другие. Живые.

  Но ты же сейчас видишь меня. Правда? Видишь. Ведь ты свободная. Тебя не держит ни могила, ни урна. Ты стала ветром. Я слышал, ты всю жизнь этого хотела. Вот… Теперь ты, наверно, счастлива.

  Ты слышала, а может, и нет… Тот мужчина умер. Тот, который был за рулём бензовоза. Его изуродовали заключённые. Когда во всех подробностях узнали… что он сделал. Да, я понимаю. Он не так уж и виноват… Но знаешь, это его не оправдывает. Я так считаю. То, что с тобой было… Ты, наверно, очень страдала. Да что я говорю, не наверно, а точно… Прости. Я бы обязательно пришёл к тебе в тот вечер, если бы знал. Но никто тогда не мог себе представить, что ты… уйдёшь так внезапно. Все думали, что у тебя должен быть хотя бы ещё один день. Хотя бы утро…

  Да, наверно, меня бы и не пустили попрощаться с тобой. Я ведь не близкий тебе человек…

  И ещё вот что я хотел сказать тебе. Вернее, не сказать… спросить… или и то, и другое… Скульптор, который изваял тебя… такой. Это случайно не тот хромоногий парень, который когда-то давно приходил на трек и фотографировал тебя, как заправский папарацци? Ты смущалась, мы смеялись… может быть, тебе это было обидно… Говорят, он недавно сделал выставку своих работ. Она полностью посвящена тебе. Рисунки, картины, фотографии, коллажи... Я не был. Приехал, когда выставка уже закрылась. Но я видел некоторые из его рисунков в каком-то журнале. И видел, как он смотрел на тебя, когда готовил свой фотоаппарат…

  Да, мне кажется, это он. Было ясно, что он невероятно талантлив. Он запомнил тебя… Тебе сейчас снова восемнадцать лет. И ты так же прекрасна, как была тогда. Стройная, тонкая, сильная – как ствол бамбука. И кожа у тебя белая и тёплая. Только глаза… Да, только глаза. Мраморные, хоть и покрытые эмалью. А должны быть бирюзовыми. Лазуритовыми. Сапфировыми. Драгоценными, какими были, когда ты была жива. Хотя, конечно, никакой камень не передаст красоты твоей души. Ведь твоя душа не здесь. Она где-то в небе…

  Ну что ж. Я пойду, Харука. Дела. Тем более что вон там показалась группа людей. Идут сюда. Наверное, помолиться о благополучном путешествии. Ты, конечно, знаешь. Недавно по телевидению транслировали обращение императора ко всему японскому народу. Высшим указом тебя объявили ками. Как это у христиан? Святой великомученицей. Владычицей дорог – особенно гоночных трасс. Хранительницей путешественников, шофёров, тех, чья жизнь в какой-то момент связана с отмеряющими километры машинами. Я знаю, Харука, это ты помогла мне наконец-то достичь своей мечты. Благодарю тебя от всей души.

  Я обязательно приду к тебе завтра. Вечером. Обязательно. Не скучай. И не грусти. Вот, я получше пристрою букет. Видишь, на ленточке золотая надпись: «Ямада Кацутоши». Это тебе. От меня. Пока. Ты не думай, я не такой неблагодарный, чтобы не почтить твою память как следует. В день накануне своего отъезда на соревнования во Франции я преподнесу тебе самый главный дар. Я знаю, он понравится тебе. Ты до конца своей жизни любила такие вещи.

  Ну, всё. Я пошёл. Эти люди уже подходят.

  Прощай, Харука.

  До завтрашнего вечера.

  Прощай.

Morita Rumino